Зефир |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
| Название форума: |
Сумеречный Мир, по мотивам романов Кассандры Клэр (в частности её книжный цикл «The Mortal Instruments»). Канонические персонажи на проекте отсутствуют. Нью-Йорк, 2017-й год.
Вселенная адаптирована для игроков, не знакомых с первоисточником.
Отредактировано серафина (2016-12-29 07:36:01)
IGNI ET FERRO разыскивает:
gwendoline amberville [гвендолин амбервилль], 31 y.o.
сумеречная охотница, глава института нью-йорка
лицо: kirsten dunst [кирстен данст]
Гвендолин верит, что все идеалы нефилимов — не пустой звук. Склонившись перед статуей ангела, сложив в молитвенном жесте руки, Гвендолин просит его даровать ей сил — сил вынести все препятствия и не сломаться, не очернить имя родителей и суметь стать им достойной преемницей. Своды над её головой смыкает старинный, всё ещё вызывающий священный трепет Институт — возведённый когда-то очень давно, знавший не одно поколение сумеречных охотников, отыскавших в нём убежище. Гвендолин сжимает руки в кулаки и поднимается на ноги, чёрное охотничье облачение удобно облегает тело, не сковывает движений и позволяет дышать полной грудью — ей некого винить в смерти родителей кроме сил зла, с которыми их род ведёт войну из поколения в поколение.
Гвендолин хочет отомстить.
— Как вы чувствуете себя сегодня?
Девочка, стоящая напротив, давно Гвендолин вместо младшей сестры — Кэрол в институте очень давно, и Гвен ещё помнит парочку совместных тренировок, ароматный чай, который так хорошо умеет заваривать только Кэрол и чтение книг вслух. Кэрол — местный символ, жаждущий примкнуть к стану нефилимов, тренирующаяся на износ, внушающая уважение одним своим видом. Гвендолин неоднократно ловит себя на мысли, что ей бы не помешали те упрямство и сила воли, что присутствуют в Кэрол в избытке — она, с кровью ангела в венах, никогда бы не смогла столько, сколько выносит на своих плечах простая примитивная.
Гвен прикрывает глаза и мысленно перебирает все известные руны из Серой Книги, встающие перед мысленным взором — она не была готова к ответственности, что свалилась на неё столь внезапно; несмотря на то, что сумеречные охотники обычно не живут долго, Гвендолин хотелось верить, что именно её родители станут исключением.
— Вы справитесь, Гвен. Вы обязаны справиться.
Лица мамы и папы всё ещё существуют внутри неё, яркими всполохами освещают дорогу в неизвестность и подбадривают, пока Гвендолин сомневается. Возглавить Институт — значит принять на себя ответственность за жизни тех, кто проживает в нём; жизни всех тех молодых нефилимов, что отчаянно рвутся в бой, не щадя себя и рискуя без конца. Гвендолин помнит и себя такой — отчаянной, не скованной болью и ограничениями; потому ей становится страшно, когда нынче в зеркале она видит себя повзрослевшую — сменившую охотничью броню на удобный брючный костюм, озабоченную тысячей дел, связанных с управлением.
ϑ семья Гвендолин уже третье поколение управляет Институтом Нью-Йорка и пользуется беспрекословным доверием и уважением в кругу сумеречных охотников.
ϑ родители Гвендолин всегда работали в паре и погибли около месяца назад, прикрывая друг другу спины во время очередного сражения с демонами (тех было абсолютное большинство). Как следствие, должность предложили давно уже совершеннолетней Гвен, годящейся для этой работы по мнению Консула и большинства членов Совета.
ϑ от подобных предложений не отказываются — Гвен приняла его, однако всё ещё не в силах смириться с потерей родителей и страшно боится подвести их, а заодно и всех тех, кто верит в неё.
ϑ до смерти родителей Гвен трудилась рядовой сумеречной охотницей, исправно патрулировала улицы Нью-Йорка и несла нелёгкую службу; ей не повезло обзавестись парабатай в юности и она всё ещё не замужем, а потому часто терзается от одиночества.
ϑ искренне верит во все идеалы нефилимов, упоминания ангелов для неё не пустой звук, а каждая руна — воистину священна.
IGNI ET FERRO разыскивает:
lynn bell [линн белл], 27 y.o.
ифрит, проститутка в сумеречном борделе
лицо: emilia clarke [эмилия кларк]
Линн заливисто хохочет — смех разносится по комнате, отбивается от стен, звучит искажённо и глухо в замкнутом и крохотном пространстве, но Линн не пасует перед трудностями и искусно скалит зубы (читай — мастерски притворяется), и в этом ей нет равных. Она никогда не думает о том, что могла бы быть полноценным магом, что могла бы сжечь в этом доме всё к чёртовой матери, едва шевеля пальцами, что столь необходимые деньги могла бы получать так же легко, как дышит (даже легче, потому как дышать в прокуренной комнате Линн порой трудно). Линн избегает слова шлюха, как и сотни девушек до неё — она ведь любит то, чем занимается, любит свою жизнь, любит всех окружающих так отчаянно, что
готова перегрызть им глоткикаждый выходной печёт сладости на всю честную компанию. Тело Линн — мягкое, сотни раз обласканное мужскими пальцами, украшают длинные чёрные линии, опоясывающие грудь, талию и бёдра, спускающиеся по ногам до самого пола. Демоническая метка обвивает её, позволяет жить — но не одаряет магией, как других таких же счастливцев. По всем законам жанра Линн должна была родиться колдуньей — но в системе произошёл сбой, и теперь Линн — постоянная сотрудница сумеречного борделя. Куртизанка. Кто угодно — только не говорите ей то самое слово.
— Как ты, моя девочка?
Линн — воплощение внешней беззаботности, хорошее настроение в режиме нон-стоп, сверкание улыбкой во все тридцать два, умение радовать одним своим появлением в комнате. Она не позволяет вырваться наружу воплям отчаяния и безнадёжности, никогда не киснет (что вы, как я могу!) — наверное, потому и пользуется столь оглушительным спросом у самых разномастных клиентов. Линн — томные вздохи, стоны в точно положенное время, умение отдаться ощущениям даже тогда, когда от запаха очередного незадачливого мужчины сверху больше всего тянет блевать в туалете. Нефилим? Маг? Волк? Линн работает со всеми, не делая исключений.
— Мы любим тебя, дорогая.
Белл согласно кивает, улыбаясь — повторяет себе это как мантру (я тоже люблю вас), пересчитывает деньги, мечтает, что когда-то сможет уйти и начать всё с начала. Линн знает — она врёт сама себе, ведь это не отпускает, это становится наркоманией, острой формой зависимости от собственной лжи; и Линн хохочет, хохочет, хохочет — конечно она сможет принять его завтра, Маргарет, конечно у неё нет никаких планов.
ϑ ифрит, коим является Линн — ребёнок человеческой женщины и демона, не получивший магических сил волей судьбы. Девушка лишена возможности иметь детей, является обладателем демонической метки и способностью видеть Сумеречный Мир, однако совершенно не пригодна к магии.
ϑ Линн в борделе с двадцати лет — мать умерла ещё во время родов, а бабушка, растившая девушку всю жизнь, уже давно больна. В этом случае, Линн легче всего было пойти путём меньшего сопротивления.
ϑ Линн — искусный перфоманс, выстраданный и выстроенный интуитивно, не обращённый в маску, а сделавшийся второй сущностью. Линн сама порой верит в свой смех, позитив, в свою любовь к жизни и к тому, чем она занимается.
ϑ где-то внутри похоронена другая Линн — ненавидящая мир за то, что он лишил её возможности получить заслуженное, жаждущая справедливости и отмщения. Эта Линн никогда не вырывается на свободу, никогда не обретает возможности говорить.
ϑ с недавних пор, следует классическому сценарию — уже более полугода влюблена в одного из своих постоянных клиентов.
IGNI ET FERRO разыскивает:
norman inglis [норман инглис], 35 y.o.
сумеречный охотник, институт нью-йорка
лицо: sam riley [сэм райли]
Норман глотает виски залпом, ощущая, как растекается по венам горячительная смесь, согревает озябшие пальцы и ускоряет транспортировку кислорода (Норман отчаянно верит, что это так). Он всё ещё помнит холод подземелий Безмолвного Города, шорох рясы одного из Братьев, зачитывающего мантры в его голове; в кошмарах Норман вспоминает, как его руки смыкались вокруг рукояти Смертельного Меча и Ангел, явившийся с небес, самостоятельно приводил выказанный приговор в исполнение. Норман не верит, что у него выйдет начать новую жизнь — даже после вновь предоставленного шанса.
— Что такого ты сотворил, Норман?
Он устаёт отвечать молодым, ещё зелёным нефилимам на этот вопрос — большая часть детей, снующих по Институту, вызывает у Инглиса чувство стойкого раздражения, копящееся у горла. Он рад бы прикрикнуть на них, но порой одного хмурого взгляда бывает достаточно — здесь у каждого есть свои дела, своё бремя, и Норман не питает особого желания делиться своим. Знающий, что ему негде искать прощения и понимания, он молчаливо принимает свою новую судьбу — пусть Совет и прислал его демонам на убой, он всё ещё в состоянии сражаться за то, во что когда-то верил.
Норман бьёт все рекорды по количеству демонов, сражённых его рукой — но не находит в этом ни спокойствия, ни утешения. Он — хмурая стена, сквозь которую не пробиться посторонним, фигура у книжного стеллажа, хранящая бесконечное молчание, скупые движения, хруст пальцев, редкие и молчаливые спарринги с другими охотниками (только чтобы не потерять форму). По ночам Норман снуёт по улицам города, избегая чужих взглядов, ссылаясь на необходимость патрулирования — украдкой наблюдает за нечистью (чтобы не насолили) и не даёт себе ни минуты на размышления. Размышления — боль. Норман закрывается от неё плотным панцирем и смиряется с участью наказанного Конклавом.
— Мы могли бы тебе помочь.
Новая глава Института — кажется, Гвендолин, — стремится заполнить своим присутствием всё пространство вокруг него и лепечет что-то о помощи; Норману смешно, ведь ему не нужна помощь, и больше не нужна справедливость. Он уходит, даже не глядя, не оборачиваясь; уговаривает себя, что больше никогда, что ему больше не нужно установление лишних контактов.
Он — охотник. Это его единственная цель.
ϑ Норман родился в Лондоне, в местном Институте, там проходил обучение и там же, после совершеннолетия, остался работать, очищая мир от созданий тьмы;
ϑ в возрасте двадцати пяти лет Норман раскрыл заговор о планируемом нападении демонических сил на Институт — только благодаря вовремя полученной информации, руководство Института смогло отправить запрос о военной поддержке и отбить атаку.
ϑ позднее, при ведении расследования, выяснилось, что ради получения необходимой информации, Норман долгое время пытал двух оборотней, спутавшихся с демонами — а после получения сведений, убил их самих и всю их семью. Невзирая на сопутствующие тому обстоятельства, Норман попал под суд, и был приговорён к десяти годам заключения в Городе Молчания.
ϑ недавно освободившийся, он был отправлен не в родную Англию, а в чужой ему Нью-Йорк и приставлен к местному Институту.
ϑ и ранее не отличавшийся лёгким характером, после произошедшего с ним и десяти лет, проведённых в одиночестве, Норман в конец замкнулся в себе, полностью пресекая любые поползновения в сторону сближения с ним.
